Лекция

 

Беседа с новоначальными о смысле жизни

 

 

 

Мы не любим даже самим себе признаваться, что жизнь наша ужасна, как бы мы ни старались заполнить дни радостями и развлечениями. Ведь все это - лишь способ отвлечься от мысли, что впереди всех нас неумолимо ждут - старость, болезни и смерть. Смерть, которую каждый встречает в одиночестве, даже в окружении толпы скорбящих родственников.

И вот, встает вопрос, которым мы в детстве мучили раздраженных и вечно занятых родителей: "Зачем мы живем?". Обычно родители сердито отмахивались: "Вырастешь - сама поймешь. Иногда шутили: "Мы живем, чтобы есть", а иногда - отвечали растроганно и всерьез: "Я живу, чтобы вырастить тебя, доченька".

Мы выросли, так ничего и не поняв, и не выдумав ничего нового, кроме тех же двух полушутливых, полусерьезных родительских ответов. В сущности, это - единственные ответы для тех, кто верит, что жизнь кончается смертью. Разберем их со всем вниманием.

Мы живем, чтобы есть. А едим, стало быть, чтобы жить. Допустим. Ну, не только еда, разумеется. В жизни еще много всяческих удовольствий. Для них мы, естественно, тоже живем. Но что дальше? Можно сказать так: "нужно жить на всю катушку, чтобы было потом, что вспомнить". Но порадуют ли нас потом, в старости, в болезни эти воспоминания, даже если "вся катушка" у нас действительно получится. А это - ой, как редко у кого выходит. Но, предположим: деньги, слава, путешествия: Что там еще? Вкусная еда, питье, любовные интрижки? Но потом, потом? Предположим, вчера мы объелись у кого-то в гостях. А сегодня в нашем холодильнике пусто. Утешат нас вчерашние воспоминания? Скорее наоборот. Привыкнув к остроте впечатлений, как же мы будем томиться, прикованные к постели, в старческих немощах! Так стоит ли сейчас так уж драться "за место под солнцем" - все равно мы слетим с него в общую для всех черную яму?

2. Что ж, остался другой ответ. Он и звучит благороднее: "Мы живем для наших детей, для грядущих поколений, чтоб они были лучше нас, счастливее, умнее:" Это, обычно, говорится, ух, с каким пафосом, но почему? Что-то этот пафос прикрывает, какую-то логическую неувязку... Мы это сейчас все чувствуем, не правда ли? Все тот же проклятый вопрос: а дальше? А наши умные, счастливые, хорошие дети, они-то ради чего будут жить: чтобы есть или ради своих детей? Второй ответ на поверку ответом не оказался, он просто переносит вопрос " на потом". Итак, ответа нет.

Рассмотрим сам вопрос - в чем смысл каждой вещи? Видимо, не в ней самой, а в той цели, которую мы с помощью этой вещи достигаем. Если эта цель не достигается - вещь бессмысленна, как дырявая кастрюля или несоленая соль. То есть смысл, если он есть, - лежит вне самой вещи. Значит, смысл жизни лежит вне жизни? Но в то же время мы, наше нравственное чувство требует, чтобы смысл моей жизни был для меня. Мы не согласны быть только винтиком в машине или удобрением на полях грядущих поколений. Что же из этого следует чисто логически? Из этого следует, что, если есть только эта моя жизнь и если она заканчивается смертью - уничтожением моей личности, то значит, смысла у такой жизни нет и искать его не надо. И наоборот: если какой-то смысл в этой жизни все-таки есть - он лежит за пределами этой моей жизни. Ни то, ни другое не доказано и доказано быть не может в принципе. Почему - мы поговорим в следующий раз. Пока согласимся хотя бы на том, что вопрос о "жизни после смерти" пока что не решен. Но что получается? Получается, что нам самим решать, какую из гипотез выбрать, а их всего две.

А) Смерть- это конец, и все бессмысленно перед лицом этой черной дыры. Бессмысленно настолько, что мы боимся об этом думать - и отгораживаемся "звуковым барьером". Вот почему в наших домах так отчаянно ревут телевизоры, а мы так же отчаянно стараемся их перекричать. Вот почему наши дети ни минуты не могут прожить без наушников, оглушающих их ревом попа, рока, чего угодно, лишь бы погромче,:чтобы не наступила эта ужасная тишина, в которой мы можем задуматься и вспомнить.: Впрочем, и в песнях сейчас такое поется:. Я как-то недавно слышала, как бархатных мужской голос задушевно выпевал: "Жизнь нам дана для того, чтобы сдохнуть:"

Итак, жизнь бессмысленна, осмысленно и оправданно самоубийство при первой же скорби ("зачем тянуть эту лямку, ведь, честно говоря, жизнь у нас с вами и сейчас не сахар, чего уж еще старости- то ждать?").

А если все же смерть - не конец? Ведь мы не обязаны в него верить, ведь это только одна из двух равноценных гипотез, фифти-фифти, так сказать? Что же тогда получается?

Б) Смерть - лишь этап на пути. Главное начинается - после смерти. Тогда эта жизнь - тренировка, учеба, подготовка к другой, следующей жизни, о которой мы пока что мало что знаем. Но тогда - самое важное сейчас -узнать о ней побольше и подготовиться получше, не правда ли?

Итак, наше дело - выбирать и никто за нас этот выбор не сделает. Поверить в будущую жизнь - все равно, что без всяких гарантий прыгнуть через пропасть в темноте: а ну как допрыгну? А не прыгать? Торчать по эту сторону, с орущими телевизорами? Беспочвенна мораль, наука, культура. Ведь если все возникло из хаоса и в хаос же возвращается, - о каких научных закономерностях, моральных нормах, о каких культурных ценностях может идти речь? Последовательный атеизм должен отрицать мораль, вся суть в том, что атеизм предыдущих 70 лет не был последователен, он выстроен на фундаменте 1000-летнего российского христианства. То, что мы имеем сейчас - не следствие перестройки, а количество поколений, выращенных без Бога, перешедшее, наконец, в новое качество.

Так прыгать или не прыгать? Вот что такое наша вера в загробную жизнь: отчаянный прыжок в пустоту с надеждой, что, может быть, там нас подхватят чьи-то руки.

Так ли это? И так и не так. Это все логика, а логика - штука хитрая: ведет-ведет, вроде бы, по прямой, да всегда немножечко в сторону уводит. Наверное, потому, что прямых-то путей в нашей жизни и нет, а есть они - только в логике. Так где же тут подвох? В тех самых "фифти-фифти".

Не из двух равных вероятностей мы выбираем. С самого начала на одной, только на одной из сторон наше сердце и наш самый старый сердечный опыт. Потому что с самого раннего детства мы совершенно точно знаем две вещи. Вспомните, пожалуйста, вы их все эти годы пытались забыть. В чем твердо убежден маленький ребенок?

Первое: смерть- это ерунда, потому что я не умру. Потому что если меня не будет - куда же все это денется: все что я вижу, слышу, люблю, ненавижу. Да такого просто быть не может. Потому, может быть, мы и не любим говорить о смерти, что мы в нее так до конца и не поверили. Прислушайтесь, каким лицемерием отдает наш привычный вздох: "все там будем":

Второе: ребенок совершенно точно знает, что должен быть кто-то, для которого он - важнее всего на свете. Эта уверенность не покидает нас всю жизнь, каким бы цинизмом мы ни прикрывались. Нас обманывают с самого рождения. Очень рано мы понимаем, что у мамы, папы, бабушек, дедушек есть свои дела и интересы, в которых мы им - помеха. Сначала мы бунтуем, капризничаем, потом начинаем искать на стороне - друзей, подруг, любимых. Обычно поиски кончаются разочарованием. Все в жизни слишком хрупко для каменной тяжести наших надежд. Вот откуда наши семейные и любовные драмы. Есть такая чрезвычайно глупая (или жестокая) песенка: "если я тебя придумала, стань таким, как я хочу". Не удивительно, что семейная жизнь, основанная на таких притязаниях, оканчивается трагически. Но почему мы так отчаянно цепляемся за свои надежды в ущерб даже реальному благополучию? Вот все знают, что такое условный рефлекс? Собаке дают колбасу и лампочку зажигают, потом лампочку зажгут - она уже колбаску ждет. А если 2,3,5 раз лампочку зажечь, а колбасы не дать - она уже ничего не ждет: знает, что опять обманут. Так вот, мы обманываемся всю жизнь, с самого детства - и до самой смерти ждем. Не получилось с друзьями, с любимым - ждем от детей, не получилось с детьми - надеемся на внуков. А тем опять не до нас.

Так неужели мы глупее тех самых собак? Или у наших надежд есть все-таки какая-то реальная основа? Потому что, какими бы взрослыми, циничными, разочарованными мы ни прикидывались - в глубине души мы знаем совершенно точно, что есть эта Любовь. Любовь именно ко мне - такому как я есть, не придуманному. Любовь, видящая все мои недостатки и страдающая от них, но все же чего-то ждущая:. Есть эта верность - навсегда, есть Тот, Кто не бросит меня и не предаст, даже если я предам и брошу.

Один питерский поэт еще в застойные времена написал такие стихи

В углу заветном в каждом доме

Икона некогда была

И дело даже не в иконе,

А в том, что нет того угла

И не посмотрит в душу с лаской

Взгляд, что столетьям не стереть

И дело не в секретах краски,

А в том, что некуда смотреть.

Но сам ужас от того, что некуда смотреть - не есть ли наша последняя надежда? И отчаянная боль в том месте души, которое жаждет взгляда - не говорит ли о том, что оно еще живо и тоскует, быть может, в последней агонии?

А знаете, что объединяет всех неверующих людей - из "тех, кому за сорок"? Нет, не болезни, многие еще здоровы. Просто, любовь осталась позади. У кого-то она была и прошла, а у кого-то так и не состоялась, - и проще всего решить, что "так не бывает", что все это юношеские иллюзии.

А знаете, что объединяет всех верующих христиан? Да, верно. Любовь, самая главная, истинная, по сравнению с которой все наши земные любвишки - лишь бледные отблески - именно эта Любовь - впереди. И чем мы дряхлее, больнее, тем она ближе.:Вот почему настоящие верующие христиане, чем старше, тем радостнее. Вот почему мы говорим, что христианство религия любви, религия радости. Потому что мы, христиане, верим и надеемся, что Бог есть Любовь.

Итак, существует Надежда на то, что за пределами этой жизни, есть то, что здесь нас манило, но так и не состоялось - истинная, светлая, настоящая - Любовь. Но чтобы надеяться, надо решиться на подвиг Веры, на прыжок через пропасть безверия. Безо всяких доказательств, иначе это станет не верой, не надеждой, а всего лишь гарантией. А любовь с гарантией - какая пошлость!

Почему же, часто спрашиваем мы, Бог, если Он - Любовь, не оградит нас сейчас от боли и страданий? Но какой ценой Он мог бы это сделать? Хотели бы вы, потакая любым капризам своего малыша, вырастить ленивого, безвольного, подлого человека? Что если он будет издеваться над слабым, мучить животных? Неужели ваша любовь позволит это? Порой и нам полезно испытать боль, чтобы понимать боль чужую. Говорят, врач, никогда не болевший, - врач плохой. Или представьте: ваш избранник или избранница заявляет Вам: "Мне все равно, будь подлецом, предателем, трусом" или: "Мне все равно, хоть иди на панель, только будь со мной, я все равно буду тебя любить". Нужна ли нам, не оскорбляет ли нас такая любовь? Нет, Бог любит нас иначе - пылко, требовательно и:ревниво.

Но почему тогда Он позволяет нам делать зло? А Вы согласились бы иметь ребенка - послушного и доброго, но под действием таблеток или гипноза? Так некогда нерадивые няньки опаивали младенцев маковым отваром, чтобы спали покрепче. Но, если мы любим малыша больше, чем собственный покой, то позволим ему расти свободно, даже ценой падений и ошибок, под бдительным и любящим надзором, разумеется. Так и поступает Господь с каждым из нас, словно гениальный и всеведущий педагог, точно дозируя награды и наказания. А иногда Он вынимает опасную игрушку из наших рук, невзирая на наши слезы и протесты.

Но какую игрушку Он может счесть опасной для нас? Почему так часто мы лишаемся самого, казалось, необходимого: здоровья, близкого человека, даже жизни? Вот тут-то и надо вернуться к самому началу нашего разговора. Помните? Мы говорили, что если мы верим, что впереди нас ждет следующая, более важная жизнь, то смысл нынешней жизни - учеба, подготовка к "переводному экзамену" - смерти. Теперь представим, что у нашего ребенка впереди - важный экзамен. От него зависит вся его дальнейшая судьба, а он по легкомыслию согласен заниматься чем угодно, только не делом. Конечно, в первую очередь мы заберем у него самые его любимые (с нашей точки зрения - самые зловредные игрушки). Так происходит и с нами, достаточно вспомнить пословицу: "бодливой корове Бог рогов не дает" Для нашей учебы, для нашей подготовки, как бы странно это ни звучало, часто оказываются помехой и близкие люди, и здоровье, и любимая работа. В чем же заключается наша учеба, к чему мы должны готовиться?

Прежде всего, отбросим как кощунственное, расхожее представление о Боге как о придирчивом экзаменаторе, который только и ищет, на чем бы таком нас "срезать". Вход в Царствие Небесное - это не приемные экзамены в престижный ВУЗ. Господь любит всех и делает все возможное, чтобы каждый туда попал. Все возможное, вплоть "до смерти, смерти же крестной":"Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его" (Ис. 64, 4, 1Кор. 2,9): Бог не может дать мало. Он готовит для каждого великий подарок в будущей жизни - Себя Самого, Свою Любовь - и ничего больше. Но готовы ли мы подарок этот принять - прямо сейчас?

Вот - человек, любящий хорошо поесть, ему дана вечная сытость, будет ли он счастлив, если до этого вся жизнь его проходила в предвкушении очередной трапезы? Блудник, корыстолюбец, пьяница.:Что сможет порадовать их в Царстве, где ничто не напитает любимую страсть? Где нет ничего, кроме Любви? Может быть, Любовь Божия - предмет стремления людей чистых и духовных, - и есть мучительный адский огонь для тех, кто не в силах на нее ответить? Или, может быть, ад - место, куда не достигает Божественная Любовь - не наказание, а еще одна милость для тех, кто всю свою жизнь эту Любовь отталкивал и оскорблял?

А если мы все же хотим принять Божественный Дар, то у нас очень много дел в этой жизни. Нам надо учиться его принять. Что для этого нужно? Чтобы радоваться чьему-то присутствию, чьей-то близости, нужно с этим человеком подружиться, полюбить Его. Для начала научиться хотя бы разговаривать с ним.